Март в Ростове

Март в составе весенней пехоты
появился в промозглом Ростове;
в ожиданье весёлой охоты
чьи-то губы уже наготове,
чей-то ворот уже нараспашку,
чья-то песня уже на струне;
м какой-то хмельной старикашка,
что от холода весь посинел,
обнимается радостно с мартом
и вопит со слезами - «Сынок!»,
и мешает рыдания с матом,
и за малым не валится с ног.
Март проходит, как освободитель,
март вступает в Ростов, как герой,
но торжественных сводок не ждите
от советского Информбюро -
только каркают в небе вороны
и щебечет орда воробьёв:
полк весенний прорвал оборону
в результате тяжёлых боёв.
Полк идёт мимо скверов, гостиниц,
стендов «Кэмэл», «Смирновской» во льду;
и амурчик, морской пехотинец,
достаёт «Беломор» на ходу,
уронивши слюну на тельняшку
и от ветра прикрывшись крылом,
с наслаждением сделал затяжку,
задымил папиросным стволом.
И в шинели запутавшись, хмуро
разгребая туманную муть,
хрипло просит амур у амура:
«Слышь, земеля, - оставь сорокнуть».
Март проходит в бушлате потёртом,
и от счастья дрожат деревца,
и объятья ему распростёрты,
и распахнуты настежь сердца.
Я скатился во двор из квартирки,
чтобы встретить весеннюю рать,
я на чёрной его бескозырке
слово «Верный» сумел разобрать.
Он заметил; усмешка скользнула,
и над строем амурной братвы
бескозырка внезапно вспорхнула
в направленье моей головы.
Как гроза, по ростовским кварталам
прокатилось -«Братишка, лови!» -
и душа моя затрепетала,
словно красной знамя любви...

Девушки юга

Я больше не выдержу, в сердце – рыдания;
К чему собираться? Раз-два – и готов!
Мимо касс, через зал ожидания:
«Где тут поезд, идущий в Ростов?!»
Девушки Юга, я к вам приеду,
Хотя не я вам в любви учитель;
Покорно, без всяких надежд на победу,
Швырну вам сердце моё – топчИте!
Манящие, в самой порЕ греха –
Да разве же я бесплотен! -,
Вы словно сошли с полотен
Кисти младшего Рериха.
И что там губы – дыханье Ало
(помилуй Господи всех, кто женат!);
Взглядом чиркнет – пиши пропало…
А волосы – нимб золотистый над!
И всё же с девИцами огненно-рыжими
Я буду взглядами пересекаться,
И мансарды в домах с островерхими крышами
Будут полнЫ цветущих акаций,
И будет вечер, и будет утро,
И будет наша любовь, как в бреду…
Девушки Юга, цветы Кама-сутры,
Я доползу до вас, добреду!
Встречайте же, ласковые и злые,
Встречайте, нежные и не слишком;
Всё будет заново, как впервые,
Как будто я снова – ростовский мальчишка.

Ростову

Я город свой люблю, как сука
щенка, которого утопят -
смешенье скрежета и стука,
гвалт, грохот, шарканье и топот.
Я будто с детства арестован,
и срок немалый мой мотается
на шумных улицах Ростова,
на пыльных улочках Батайска.
Пусть воздух тут слегка притравленный
и жизнь, как ни крути, крутая, -
но что за люди, Боже ж праведный,
кругом кишат и обитают!
Вы возражаете, вы лаете,
и не докажешь ни черта вам -
в родной мой монастырь желаете
вломиться со своим уставом?
Ах, вас жестоко здесь обидели,
ах, здесь нужны стальные нервы!
Нуда, в моей чумной обители
свои, особые манеры.
Да бросьте вы, всё это - внешнее:
ну, блат, ну, мат, ну, в глаз засветят...
Мы все нутром такие нежные
и непосредственны, как дети.
Беспутные и беззаботные,
творим и мыслим из-под палки -
немного дикие животные
в довольно диком зоопарке.
А вы, красавцы и красавицы,
толпой стоящие у клетки,
простите нам, что мы кусаемся,
не суйте в пасти нам объедки
своих терзаний и страданий,
пророчеств, сплетен и гаданий,
речей горластых демократов,
ораторов партаппаратов,
проблем, с чего бы нам начать:
и как нам приручать печать,
и где стране сыскать валюту,
и где в стране сыскать Малюту,
чтобы железною рукою
он воротил нас всех к покою,
сколь тратить нам на оборону,
менять ли молот на корону
да выкликать на царство снова
Бориску - но не Годунова,
и как нам всем спасать страну,
которая идёт ко дну,
и как вообще прожить в стране,
которая уже на дне...
Уймитесь, левые и правые,
держитесь дальше от Ростова -
звездастые или двуглавые,
масоны, воинство Христово...
У нас одна любовь и мука,
передана она в крови нам:
мы любим город свой, как сука
те дни, когда была невинна.

Ростов дремлет

Как прибалдевшие буддисты
в глубоком трансе -
Ростов ещё не пробудился,
и не старайся
в его шафрановые глюки
с утра воткнуться;
так в шапито - мелькают руки,
мелькают блюдца,
циркач жонглирует, колдует
уже за гранью,
и ничего не существует
в его сознанье -
ни мам, ни бабушек, ни внуков,
ни дамы в ложе,
ни слов, ни запахов, ни звуков -
он приморожен,
он как сомнамбула, как зомби,
но вы не верьте:
в нём скрыта жизнь - как скрыто в бомбе
дыханье смерти,
всего лишь пять минут в программе,
за ним - ковёрный...
Вот так и город мой утрами
в себя повёрнут.
Его безлюдные бульвары
почти что мёртвы;
«шорк-шорк» - скребут о тротуары
усердно мётлы,
чтоб избежать лихих наездов
жильцов свирепых,
бомж выползает из подъезда
и чешет репу,
«буль-буль» - раздавит свой фунфырик
смурной бичара;
и где-то вспыхнет свет в квартире,
и дню начало...
Раз ты по жизни ростовчанин,
вставай с утра ты,
и ты забудешь про печали
и про утраты,
и тишиною непривычной
слегка прибитый,
ты сам поймёшь, как неприличны
твои обиды,
как много мелкого, пустого
в душе лежало,
как ты ничтожен без Ростова,
смешон и жалок.
Ну что ты, славный мой, за птица?
Одно засранство.
А город - всё-таки частица -
нет, часть! - пространства,
а отрешённость - состоянье
общенья с бездной;
Ростов купается в сиянье
любви небесной,
как губка, впитывает ноты
музы/ки райской...
Не нарушай его дремоты.
И не старайся.